Вот уже около полувека занимаюсь экзонумией. Это – один из разделов нумизматики, охватывающий огромное многообразие монетовидных знаков местных, частных эмиссий и выпусков. Изучаю монетовидные знаки, появившиеся в России с 1917 по 1991 год. На первый взгляд – примитивные жетоны, металлические боны довольно-таки непрезентабельного вида, не представляющие никакой исторической ценности и тем более коллекционного интереса. Однако это только на первый взгляд. Но стоит лишь чуть поглубже копнуть историю их появления и применения, как перед истинным коллекционером открываются такие интересные факты, что диву даешься – как же много может рассказать простенький жетончик. Вот, к примеру, этот…
Жетон достоинством 20 копеек гостиницы-отеля «Новая Европа» (г. Баку, 1920-е гг.). Этот жетон из тонкой бронзовой пластины (такой, что при штамповке на оборотной его стороне получилось негативное изображение рисунка аверса) был приобретен мною в Бакинском городском клубе коллекционеров еще в середине 1980-х, во время прохождения армейской службы в столице южной республики Союза ССР.
Судя по надписям на нем – «УКП», «НОВАЯ ЕВРОПА» и номиналу 20 копеек, первое, что пришло в голову, – послереволюционный ресторанный или гостиничный жетон (а может и иного заведения с громким названием «Новая Европа»).
В то время уже работал надежный канал связи с патриархом отечественной нумизматики (а точнее ее раздела – экзонумии) Александром Петровичем Шишкиным – мы все, молодые коллекционеры, посылали ему изображения попадавшихся нам жетонов, металлических марок и бон, а в ответ получали исчерпывающую информацию об этих предметах. Мы плотно прижимали бумагу к жетону и заштриховывали карандашом.
Получалась «копия».
Однако с жетоном «УКП», «НОВАЯ ЕВРОПА» А.П. Шишкин помочь не смог. Сказал лишь, что это – явно отельно-гостиничная металлическая марка, однако подобные заведения (да и иные тоже) с таким названием, как «Новая Европа», ему были неизвестны. Отелей «Европа», по его словам, в стране было несколько, а вот «Новая Европа»…
На помощь пришел старейший бакинский коллекционер Петр Михайлович Черников. К его советам, рекомендациям и комментариям почтительно прислушивались многие местные коллекционеры разных направлений. Ведь Черников знавал коллекционерскую элиту южного города еще в начале 1920-х годов.
Петр Михайлович с какой-то особой теплотой, как старого доброго знакомого, взял жетон в руки:
– Давненько не попадались. Любопытная вещица. А знаете, она может быть напрямую связана с именем Сергея Есенина…
По словам бониста-ветерана, гостиница-отель «Новая Европа» в первые послереволюционные и 1920-е годы существовала в Баку, неподалеку от приморского бульвара. И именно в эти годы данные жетоны применялись в гостинице. Правда, их точного функционального назначения без малого ровесник века уже не помнил.
Жетон был круглой формы, из тонкой жестевидной бронзы, с негативом изображения на оборотной стороне. Не исключено существование и других номиналов в данной эмиссии, но фактического подтверждения этому нет.
– …Именно в это время великий поэт и предпринимал свою знаменитую поездку в Персию, – продолжал
П.М. Черников свое повествование. – А будучи в Баку, останавливался именно в гостинице-отеле «Новая Европа». Не исключено, держал в руках эту или такую же металлобону.
– Было такое, – поддержал его другой ветеран клуба, музейный работник, кандидат исторических наук Роман Владимирович Шейн. – Тогда это здание еще не надстраивалось и было двухэтажным. По пятам за Есениным ходила специально назначенная «группа товарищей», которую по прямому указанию С. М. Кирова возглавлял известный партийный работник, первый редактор городской газеты «Бакинский рабочий» П. И. Чагин.
Рассказал, что как-то рано утром поэт взобрался на крышу гостиницы и, потянувшись, нараспев торжественно изрек в стихотворной форме что-то типа: «Я вижу нефтяные промыслы пробуждающегося трудового Баку и приветливо кивающих мне качалок…». Вслед за Есениным на крыше побывало и «сопровождение», но кроме верхушек окружавших гостиницу деревьев ничего не увидело. «Фантазер!» – констатировало «оно». И очень скоро убедилось, что не ошиблось.
– …Но это уже другая история, – таинственно завершил свое повествование Р. В. Шейн. – Как-нибудь в следующий раз…
«Следующий раз» подвернулся не сразу. Год-два спустя мне довелось побывать в гостях у Романа Владимировича. В его небольшой комнатушке набилось пять – семь знающих друг друга завсегдатаев, привычно, как о чем-то обычном, ведущих беседы о таких хорошо знакомых им фактах, событиях и людях, о которых я знал только лишь из литературы, документов или вовсе не знал о предмете разговора ничего.
– А вот это, – представил очередного своего завсегдатая Р. В. Шейн, – внебрачный сын первого редактора газеты «Бакинский рабочий» Чагина…
Имя-отчество, к сожалению, запомнить не удалось, а фамилия и вовсе была иная.
– … того самого, о котором я говорил Вам в клубе, когда Вы показывали свой жетон. – Роман Владимирович толкнул в бок представленного товарища и начал убеждать. – Давай-давай, расскажи про есенинскую персидскую эпопею, ту, что отец тебе рассказал. Мы-то эту историю уже со всех сторон осветили, а вот наш молодой гость ее не слышал.
«Внебрачный сын» долго не ломался и поведал следующее.
Приехав в Баку и хорошо погуляв по «достопримечательностям» азербайджанской столицы, Сергей Александрович неожиданно объявил своему окружению:
– Все! Хочу персиянку! Едем в Персию!
Требование было столь категоричным и безоговорочным, что знавшие его люди сразу поняли – не отступится. В полном смятении Чагин звонит Кирову и сообщает – гость хочет персиянку, требует организовать ему поездку в Персию.
После недолгой паузы в телефонной трубке прозвучал лаконичный ответ:
– В Персию не пускать, персиянку организовать на «местном материале»…
У редактора от такой команды голова кругом пошла. Но выполнять-то ее надо. Ну, «поездку в Персию», к примеру, организовать оказалось не так уж и сложно – покатали по бакинским окрестностям, да и отвезли в районы приморских поселков Мардакяны, Шувеляны. Полупустынный восточный пейзаж, смуглый народ, говорящий не по-русски, седые волны и прикаспийская жара убедили поэта в том, что он прибыл «по месту желанного им назначения». Непреодолимым, на первый взгляд, препятствием стала «персиянка». Какая из кавказских женщин согласится отдаться чужому мужчине, к тому же другого вероисповедания? Пусть даже великому русскому поэту – ей-то что до мировой известности Сергея Есенина?
Помог кто-то из окружения поэта, вспомнив, что в местном райкоме партии машинисткой работает более или менее «осовремененная» женщина с восточным типом лица. Направили к ней гонцов. Долго уламывали. Трудно сказать, что ей наобещали. Может, сказалось знание ею трех языков и знакомство с творчеством русского поэта. А только согласилась она…
…Говаривали, что восторженный Есенин после общения с горянкой в очередной раз напевал себе под нос что-то типа: «Шаганэ, ты моя, Шаганэ…».
Так ли было, как рассказывал потомок первого редактора газеты «Бакинский рабочий», – сложно говорить об этом однозначно. Тот ли был это случай, о котором повествует официальная версия? Она-то несколько иная. Но, как говорится, «за что купил…». Одно точно – Сергей Александрович бывал в Баку и жил в гостинице-отеле «Новая Европа» именно в то время, когда там применялись описываемые металлические боны. А значит, они – живые свидетели легендарного путешествия Есенина в «Персию».
Тайной для нумизматов-экзонумистов по сей день осталась и расшифровка аббревиатуры «УКП», имевшаяся на жетоне. Была попытка дать ей толкование что-то вроде «управления коммунальных предприятий», но и она не поднялась выше планки «предположение»…
Иллюстрации подготовил А. Чеботарев
Ростов-на-Дону