Сергей Нечаев как зеркало русской бесовщины
«Шестёрка» призывает к террору
Сегодня поговорим об одной из ярких и неоднозначных фигур в русском революционном движении – нигилисте-анархисте Сергее Геннадиевиче Нечаеве. И не только потому, что на 2 октября выпал его день рождения. Речь о другом. Нечаев – с одной стороны, замечательный в своём роде человек, с другой – жертва «революционной патологии», болезненных, ненормальных идей, посвятивший себя проповедям извращённых представлений о социальной справедливости. Подобные бескомпромиссные «праведники» обладают зачастую необыкновенной, гипнотической силой убеждения и способны вести за собой не только необразованную массу, но и вполне себе грамотных людей. Что в большинстве случаев приводит к трагедиям.
Революция, на мой взгляд – это тяжёлая общественная болезнь. Взять хоть английскую, хоть французскую, хоть мексиканскую, хоть русскую. Но она, со всеми чудовищными жертвами и кровопролитием, необходима для последующего здорового развития страны. Однако часть вирусов, вызывающих этот процесс, приносит немалый вред. Одним из таких революционных вирусов и был Сергей Нечаев.
Вернее, предреволюционных, поскольку деятельность его пришлась на середину XIX века, то есть даже до первой русской революции 1905 года было далековато. Однако нечаевские деяния и сама его личность оставили в русской истории столь глубокий след, что умолчать об этом было бы несправедливо.
Родился Нечаев в семье бывших крепостных-вольноотпущенников в 1857 году, с десяти лет устроен был «шестёркой» – мальчиком на побегушках в купеческой конторе, затем помогал отцу как официант. При этом семья возлагала на Серёжу большие надежды: для него нанимали хороших наставников, которые обучали сына латыни, немецкому и французскому языкам, истории, математике, риторике.
В 18 лет Нечаев перебрался в Москву, затем в Санкт-Петербург, сдал экзамен на народного учителя, стал преподавать в церковно-приходской школе, слушал лекции в университете, сошёлся с представителями вольнолюбивого студенчества, увлёкся литературой декабристов, вольнодумными сочинениями петрашевцев и анархиста Михаила Бакунина.
Примкнув к радикальному крылу анархистов, Нечаев, будучи за границей, в 1869 году сочинил знаменитый «Катехизис революционера» (катехизис – изложение основ вероучения). Содержание «Катехизиса» было столь чудовищным, что даже глава русского анархистского движения Михаил Бакунин назвал Нечаева «абреком».
Нечаев призывал разрушить всё – к чёртовой матери: «Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции…». Нечаевский катехизис стал руководством к действию для многих мятежных душ. Однако большинство течений, стремившихся к преобразованию России, восприняли это руководство с отвращением. Они назвали его презрительно «нечаевщиной» и не желали иметь ни с этим «учением», ни с его автором ничего общего.
Человек обречённый
Заметим ради справедливости: на совести самого кровожадного русского революционера со товарищи числится только одно убийство. Так уж вышло, не дали парнишке разгуляться. Иначе бы он не остановился, будьте уверены.
Итак, вернувшись в сентябре 1869 года в Россию, Нечаев развернул бурную деятельность по подготовке анархической революции, создав «Общество народной расправы» и требуя от его членов полного самоотвержения: «Революционер – человек обречённый; у него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни имени… Он презирает и ненавидит… нынешнюю общественную нравственность».
Правда, сам «вождь» в делах подпольных был дилетантом и к тому же законченным бюрократом: все члены организации письменно составляли «перспективные планы деятельности» и рапортовали о своих действиях, всё это вместе с подробными отчётами «партсобраний» хранилось на конспиративной квартире, а организация находилась под недреманным оком Третьего отделения (политическая полиция) и Корпуса жандармов. Так что позже на «нечаевском» процессе подсудимых даже не мучили допросами: все улики были налицо.
В том же 1869 году нечаевцы решили из солидарности поддержать выступления студентов Московского университета и расклеить в Петровской академии антиправительственные листовки. Но против этого выступил 23-летний студент академии Иван Иванов, примыкавший к нечаевскому движению. Сергея Нечаева это вывело из себя, товарищам он заявил, что Иванов сотрудничает с властями (это было ложью) и его надо устранить. Студента заманили в парк академии, где в гроте оглушили и застрелили.
Преступление быстро раскрыли, по делу проходило 87 человек, четверо подельников Нечаева получили от 7,5 до 15 лет каторжных работ. Сам же организатор убийства успел скрыться в Швейцарии, где его финансово поддержал оппозиционный российской власти публицист Александр Герцен, хотя и считал деятельность анархиста «положительно вредной и несвоевременной». Нечаев издавал за границей журнал «Народная расправа» и возобновил издание революционного журнала «Колокол» вместе с Огарёвым и Бакуниным.
Но вскоре временные соратники отвернулись от товарища по борьбе, узнав отвратительные подробности убийства студента Иванова. Главный идеолог анархизма писал Николаю Огарёву о Нечаеве: «Нечего сказать, были мы дураками, и как бы Герцен над нами смеялся, если б был жив!..».
А в 1872 году правительство Швейцарии выдало Нечаева России как уголовного преступника.
Оплеуха Лаврентию Берии
И вот тут мы переходим, пожалуй, к самому главному. Согласитесь, из предыдущего повествования у вас сложилось не самое лучшее мнение о Сергее Нечаеве. Но не торопитесь: не всё в нашей жизни так просто.
В 1873 году Нечаев был приговорён к каторжным работам в рудниках сроком на 20 лет. Однако на каторгу его не послали, а заточили бессрочно в Петропавловскую крепость.
И тут начинается самое любопытное. Узника содержат в одиночной камере Секретного дома Александровского равелина. И что же? Нечаеву в конце 1870-х годов удаётся… склонить на свою сторону значительную часть тюремной стражи, связаться с революционной организацией «Народная воля» и начать подготовку к побегу! Помешало предательство другого арестанта – студента-поляка Льва Мирского.
Мирский, с которым Нечаев поделился своим секретом, донёс коменданту Петропавловской крепости о «продажной» страже и планах побега Нечаева с помощью «совращённых» им охранников.
Однако не будем отвлекаться на польского дворянчика. Речь о другом – о потрясающем даре Сергея Нечаева воздействовать на окружающих. Кого именно околдовал Нечаев? Историк Феликс Лурье подчёркивает: «Смотрителями равелина подбирались люди, беспредельно преданные престолу, ограниченные, жестокие, слепо исполнявшие инструкции, от которых не отступали ни при каких обстоятельствах». И эти суровые стражники стали гонцами Нечаева, которые исполняли роль почтовых голубей, таская письма из равелина народовольцам и обратно, и готовы были содействовать побегу государственного преступника!
Влияние Нечаева на тюремную стражу было невероятным. В декабре 1881 года были арестованы 68 (!!!) жандармов, которые несли службу в Алексеевском равелине. Когда об этом узнал Александр III (вступивший на престол после гибели отца), он написал на докладной записке: «Более постыдного дела для военной команды и её начальства, я думаю, не бывало до сих пор». Суд признал виновными 44 человека: 19 жандармов – в государственной измене, 24 – в несоблюдении особых обязанностей караульной службы.
Однако и охранников можно по-своему понять. Представьте: помимо всего прочего, на их глазах однажды заключённый анархист… ударил самого шефа жандармов и главу Третьего отделения генерала Александра Потапова! Бывший народоволец Лев Тихомиров рассказывал: «Когда Потапов стал грозить Нечаеву телесным наказанием как каторжнику, тогда он в ответ на эти угрозы заклеймил Потапова пощечиной в присутствии коменданта генерала Корсакова, офицеров, жандармов и рядовых; от плюхи по лицу Потапова потекла кровь из носу и изо рта». Военный министр Алексей Куропаткин добавил детали: «В это время Потапов начал уже быть не в своём уме. Он однажды вошел к Нечаеву в камеру и получил от него пощечину. Что же он сделал? Упал на колени перед Нечаевым и благодарил за науку… Такой факт приподнял Нечаева на огромную высоту».
Согласитесь: на вологодских стражников демонстрация подобного «могущества» таинственного сидельца должна была произвести большое впечатление. Сравнивая со сталинским ГУЛАГом, представьте, что какой-нибудь вшивый «контрик» влепил оплеуху Лаврентию Павловичу Берии! А тот ползал бы в ногах у «врага народа»… Как после такого представления к арестанту стал бы относиться конвой? Кто же за этим «политиком» может стоять?! Только Сталин, отец наш родной…
Так и со стражей Петропавловки. Нечаев ловко использовал простодушие «конвойников». Он намекал на то, что брошен в крепость за верность наследнику престола (будущему императору Александру III), который стремится к реформам и хочет облегчить участь простого народа. Вот как пишет тот же Тихомиров: «Нечаев намекал на своих товарищей, на свои связи, говорил о царе, о дворе, намекал на то, что наследник за него… Когда с него сняли цепи, Нечаев умел это представить в виде результата хлопот высокопоставленных покровителей». Народоволец Виктор Данилов передает слова одного из охранников: «Выходило так, что Нечаев в нашем представлении был не ниже Иисуса Христа. Я потом говорил товарищам-солдатам, что ваш Иисус Христос вот в камере № 5 сидит…».
Увы, Христос-анархист вскоре после осуждения своих стражников умер в 1882 году от водянки, осложнённой цингой.
Да, нечаевщина оказала страшное, разрушительное влияние на русское общество, стала одним из ядовитых истоков безудержного терроризма. Не случайно Фёдор Михайлович Достоевский вывел Сергея Нечаева в образе одного из самых омерзительных персонажей романа «Бесы» – нигилиста Петра Верховенского.
Нечаев был демоном революции – слепым демоном, который стремился к свету.